Мама, не плачь, я не умер в бою.
Мама, не плачь, я выстоял.
Мама, я снова со всеми в строю,
Только не слышу выстрелов.

И пули как будто все мимо меня,
А я сражаюсь неистово...
Мама, не плачь, родная моя.
Мам, я не умер. Я выстоял.

По пустынной дороге, в лохмотьях, побитый,
Шёл, шатаясь, с котомкой, старик.
Он как будто был слеп и прохожих не видел,
А душа у него была - чистый родник.

Шёл старик очень долго, и силы иссякли.
Шёл он ночью и днем, и в жару, и в дожди.
И струились по телу холодные капли,
Но ему все равно надо было идти.

Ноги были в мозолях и в ссадинах руки,
А на рваной рубахе засохшая кровь...
"Что несёшь ты в котомке?" - спросили вдруг люди.
И ответил старик еле слышно : "Любовь".

Я приеду, обязательно приеду
В отчий дом, где мама и отец.
Сколько б ни бродила я по свету,
Лучше места в мире просто нет.

Мамина забота, папины советы,
Много солнца и тепла вокруг,
Где на все вопросы я найду ответы,
Где меня любую примут и поймут.

Запах пирогов с мясом и с капустой,
Папино варенье сварено с душой.
Дом родной, где наизнанку чувства,
Где нам просто вместе хорошо.

Автоматы - "деревяшки" -
И мальчишек не догнать.
Где Серёга, а где Пашка -
Сразу было не узнать.

Там, в далёких "девяностых",
Они бегали гурьбой,
С автоматом деревянным,
С непокрытой головой.

Всё тогда казалось просто:
Пашка "стрельнул" раз, другой,
И Серёга как "в киношке"
Падал будто неживой...

Но не думали ребята,
Что "войнушка" не игра,
Что у Пашки в 25-ом
Будет позывной "Стрела" .

И что друг его, Серёга,
С детским прозвищем Факир,
Станет командиром взвода.
Не за деньги и мундир.

Чтобы нечисть не глумилась
Над Россией, над землёй
Наши Пашки и Серёги
Вновь вступают в ратный бой...

Очерк

Таков русский характер

/Посвящаю памяти своей бабушки, Раисы Тихоновны Матвеенко/1940-2007 г. г.

Теплый июньский день. Мы сидим за столом. Напротив меня – женщина, лет шестидесяти, ничем с виду неприметная, обычная, деревенская, каких много.
Мой взгляд вдруг приковывают фотографии на стене, особенно одна из них – мужской портрет в коричневых тонах. Раиса Тихоновна, - так зовут мою собеседницу, - опережает мой вопрос и тихо произносит: «Отец …Погиб в 1943-ем, под Ленинградом…»

Весна 1943-его. Апрель. Сельские женщины трудились на благо Родины, не жалея сил. Когда Матрёне пришла похоронка на мужа Тихона, горе захватило ее целиком. Как оказались двое детей, Лёша и Рая, в доме-интернате – никто толком не знает. Маленькой Рае едва исполнилось три, Лёша был старше сестры на два года. Дети первое время даже не знали о том, что находятся в одном учреждении. Когда узнали, - очень обрадовались и дальше уже не расставались.

«Отца я не помню, была еще совсем маленькая, когда он ушел на фронт. Слышала о нем немного от Лёни (так ласково Раиса Тихоновна называет своего единственного брата), а потом односельчане тоже, бывало, рассказывали».

Раиса Тихоновна не любит говорить о своем непростом детстве, о голоде военного и послевоенного времени. Женщина скромно перебирает пальцами платок на коленях и почти не поднимает головы. Она смотрит на свои натруженные руки, реже – на стол.
На нем лежит единственная фотография отца. Я пытаюсь всмотреться в нее.
На фотографии изображен мужчина, лет примерно 35-ти, в ватнике и картузе. Ни во внешности, ни во взгляде нет ни капли самодовольства или высокомерия, нет напыщенности или желания «показаться на фото». Скорее, наоборот - все в нем говорит о достоинстве и простоте: мужская стать, искренний взгляд, глаза смотрят по-доброму. Передо мной обычный деревенский работяга, который взял в руки оружие и пошел защищать родную землю и свою семью от фашистов. Думаю, что даже если у него был бы выбор, - он не смог бы поступить иначе. Таков русский характер.

«До войны отец работал лесником, почти всегда находился в лесу. Никакой работы не боялся, односельчане плохого слова никогда о нем не говорили. Все с уважением относились. И даже имя у него было такое – Тихон, что означает «тихий, спокойный по характеру»», - продолжает женщина.
«Что мы только, голодные дети, ни ели в то тяжелое время…Картофельные очистки считались деликатесом…Может быть, именно поэтому даже сейчас, когда на полках магазинов всего вдоволь, моя любимая еда – картошка «в мундире», и ничего вкуснее я в своей жизни не ела», - говорит Раиса Тихоновна, слегка улыбаясь.
Мне стало теплее на душе от того, что эта женщина, не знавшая детства, сейчас вдруг улыбнулась.
Чай, налитый еще до нашей беседы, конечно, давно остыл. Но это нас ничуть не волновало. Мы говорили о важном, о главном.

Я смотрела на свою собеседницу и думала: насколько же надо быть сильной, чтобы не сломаться, выстоять, быть достойной памяти своего отца?! Передо мной, несомненно, две личности: отец и дочь. Пусть даже у дочери от отца осталось только одно-единственное фото, - для нее это самое ценное, самое дорогое.
В этой скромной женщине я, словно в зеркале, увидела так быстро когда-то повзрослевшую девочку, которая росла без родителей, без материнской ласки и поддержки отца.
И вдруг мне подумалось: Тихон Иванович непременно гордился бы своими детьми, так похожими на него силой духа и стойкостью характера.
Война не щадит ни старого, ни малого. Война не знает детства, слез сирот…
Лёня и Рая, пережившие ужасы того времени, очень рано повзрослели.
У них не было другого выбора. Как не было когда-то выбора у их отца.

Из Книги Памяти Алтайского края (Том 4), стр. 154 (в самом низу, слева):
«Попов Тихон Иванович, род. 1904, русский.
Призв. 1941, рядовой. Погиб в бою 7.04.1943.
Похор.д. Макарьевская Пустынь Тосненского р-на
Ленинградской обл.»

Юлия Федорчук

Что написать тебе, солдат?

Что написать тебе, солдат,
Когда твой взвод в дыму атак,
Когда рука, ничуть не дрогнув,
Хватает скоро автомат?

Что написать тебе тогда,
Когда погибших имена
твоих друзей
спать не дают,
Когда кругом бои идут?

Я напишу тебе, солдат,
Про летний пламенный закат,
Про тишь полей и неба синь, -
Про нашу Матушку Россию.

Я расскажу про отчий дом,
Про куст сирени под окном,
Про мамин квас и треск печи...
Солдат! Ты только не молчи!

Ты не молчи, ты отзовись!
Я расскажу про нашу жизнь,
Про тёплый хлеб, про детский смех...
И обязательно про тех,

Кто ждёт тебя, боец, домой,
Кто верит в то, что ты - живой.